Образ — "Я" и образ "анти-я" в протекании периодов ремиссии больных алкоголизмом

Принципы развития, сформулированные в философии Гегеля, отражают не только развитие духа, но развитие и становление каждой личности. На двоичность архетипических образов в культуре обратил особое внимание К.Г. Юнг, введя такие противоположные элементы образа "Я" как персона/ тень, анима/анимус и другие.

Личность – многоплановая, иерархическая и динамическая организация образа "Я" человека. Эта многоплановость и многоуровневость часто воплощается в ярких образах мифических существ. Всем знакомы хитрые и наглые сатиры, мощные кентавры, изрыгающие пламя трехглавые змеи-горынычи, сладкоголосые сирены и прочие химеры. Творческая сила бессознательного породила опасных чудовищ часто с получеловеческим обликом. Именно об этой силе размышлял в своих психотерапевтических исканиях Карл Юнг.

Психическая энергия, принадлежащая ведущей функции, под большим внутренним давлением устремляется к противоположной функции, вызывая психическое заболевание, порождая новый деструктивный образ личности человека. Ученик К. Юнга Роберт Джонсон писал: «Наше эго не представляет, что за пределами его маленького острова, за пределами его весьма ограниченного поля зрения, существует целая вселенная реальностей и истин. Эта вселенная скрыта в огромном море бессознательного, которое наше эго не в состоянии постичь» (Джонсон, 1996, с. 17).

Образы тела и души людей, находящихся в состоянии ремиссии при алкогольной зависимости часто подчеркивают хрупкое энергетическое равновесие всей системы. «Душа — камень, балансирующий на краю пропасти. Тело – скалистые горы, с расщелиной в пропасти. На дне этой пропасти уже существует ложе по форме «камня-души» и оно ждет…» (из протокола испытуемого). Известный композитор Юрий Чугунов в своих мемуарах «Семь кругов джаза» очень ярко описал алкогольный мир химерических существ и знакомство с ними. В советском юмористическом журнале «Крокодил» он прочитал интересный рассказ о детской книге «Беда в стране Белиберда». «На страницах этой книжки действуют свирепые твари:

«Что такое хавры и жавры, не знает никто», — пишет автор рецензии Л.Александрова. Но мне сдается, что к этому времени я достаточно близко узнал этих отвратительных чудищ, пожив несколько лет в коммуналке на Трубной, а также сталкиваясь с ними в пивных и жилищах московских забулдыг:

Сколько раз я, бывало, выпив, начинал декламировать качаловским голосом забавные стишки этим самым хаврам и жаврам. Даже не догадываясь, кто меня слушает. Вот уж действительно: «Под звериные брюхи пробежал-прошмыгнул / И звериные брюхи на ходу щекотнул». А они ох как любят, когда им брюхи щекочут» (Чугунов, 1999, с. 189-190).

В зигзагах человеческой жизни очень важно понять свою самость, найти гармоничный путь существования сознательного и бессознательного, не скатившись в химерические образы, не потеряв человеческий облик и, в конце концов, не закончив бесславно свой земной путь.

Смертельная воронка алкогольной зависимость часто выглядит следующим образом:

Само движение между двумя полюсами структуры «Я» — «антиидеалом-Я» и «Я-идеалом» по своей сути является реверсивным: от плюса к минусу и обратно через некие поворотные точки. Возникает вопрос, является ли их сосуществование в некоей точке бифуркации синкретизмом (слиянием, неразделенностью) или же его дихотомической противоположностью – эклектизмом. И вообще, является ли данная поворотная точка бифуркацией – крайней точкой кульминации, либо это всего лишь своеобразный контекстуальный рефрейминг (термин из НЛП Р.Бендлера и Дж. Гриндера).

Так же остается открытым вопрос, что предшествует точке сингулярности – поворотной точке, в которой слияние разных дихотомий разрешается кульминационным порождением совершенно новых событий или явлений, когда на сцену выходит либо «плюс-Я», либо «минус-Я»: насколько предшествующая «базовая» структура Я должна быть сильной или слабой, а жизненные обстоятельства определяющими. В каком случае доминирует «минус-Я», и является ли «антиидеал-Я» деградацией, разложением уже созданного, либо это антиструктура (структура, в которой меняются местами элементы)? Либо – совершенно новое структурное образование. Тогда возникает вопросы относительно его новизны и исключительности, факторов, обусловивших его возникновение и формирование.

Если движение от «антиидеала-Я» к «Я-идеалу» является путем самосовершенствования, тогда как можно обозначить движение в обратном направлении? Формирование «анти-идеала Я», являющегося дихотомической противоположностью идеальной личности, его сосуществование и борьба со здоровой личностью, а также поглощение здоровой личности больной, особенно проявляется у лиц, больных алкоголизмом.

Приятное состояние, вызываемое приемом алкоголя, начинает опредмечиваться в алкоголе, происходит «сдвиг мотива на цель» — мотив становится доминирующим, смыслообразующим в иерархии мотивов. Снижается концентрация внимания, критичность, при этом завышается самооценка. Новый мотив приобретает «определенный личностный смысл» (Зейгарник,1986) в результате чего появляется новое, аддиктивное отношение к жизни, — аддиктивная установка, которая проявляется в сверхценном отношении к алкоголю, постоянных мыслях о спиртном («где бы достать»), о средствах на спиртное («у кого бы занять»), усиливается механизм рационализации, позволяющий оправдать употребление алкоголя в своих собственных глазах («все пьют и я пью», «меня приглашают друзья, я не могу отказать друзьям», «если я не пойду с друзьями, я буду плохим другом»), вытеснения и отрицания, учащаются случаи палимпсеста («это было не со мной», «я ничего не помню»), появляется магическое мышление о своем всемогуществе и всемогуществе алкоголя («я все могу», «с алкоголем можно решить любые проблемы»), завышается самооценка, снижается самокритичность, рефлексия, при завышении критики в адрес окружающих. Личность дрейфует в состоянии самообмана относительно себя, своих возможностей, способностей, окружающих людей. Возрастает раздражительность, неудовлетворенность жизнью, появляются стыд и вина, развивается или усугубляется депрессия, состояние дисфории. Происходит медленное сползание вниз по социальной лестнице с потерями во всех сферах жизнедеятельности (семья, работа, уважение, общение и т.д.).

В зависимости от степени выраженности алкогольной аддикции происходят личностные изменения, влекущие за собой социальную, интрапсихическую и интерпсихическую дезадаптацию. Происходит снижение личности до полной ее деградации, в первую очередь, в результате процесса нарушения мотивов (нарушение иерархии мотивов) и потребностей, сужения круга интересов, изменения установок и ценностей, формируется новая, патологическая потребность. Б. В. Зейгарник пишет о том, что патологическим изменение личности можно назвать тогда, когда под влиянием болезни «скудеют интересы, мельчают потребности», снижается критичность, способность адекватно оценивать свои возможности, появляется безразличие и равнодушие к ранее интересовавшему, изменяется отношение к себе и к окружающему, деятельность становится нецеленаправленной, поведение – нерелигулированным, поступки – бездумными (Зейгарник, 1986)

С. Nakken перечисляет особенности, свойственные аддиктивной личности:

Сэбшин Э. отмечает, что помимо проблем с управлением аффектами, контролем импульсов, у алкоголиков нарушаются функции Эго, и они становятся неспособными заботиться о себе и «поддерживать самооценку».

Т.Т. Горски, Э. Е. Бехтель у больных алкоголизмом в процессе развития заболевания видят формирование второй, аддиктивной личности, совершенно отличной от предыдущей, здоровой, при этом конкурирующей со здоровой в периоды ремиссии. В основе вновь образованной алкогольной личности Э. Е. Бехтель выделяет диссоциативные процессы и алкогольный динамический стереотип, АДС, переходящий в форму потребности, — стереотипизированная форма проявления привычки к употреблению алкоголя, которая вырабатывается в течение жизни и запускается релизерными факторами в момент употребления алкоголя.

В свою очередь, Э.Е. Бехтель предполагает, что знания и навыки, полученные в состоянии опьянения и составляющие алкогольный динамический стереотип, в период трезвости «прочно угнетены» и не проецируются в сознание трезвого человека. А «это целая система связей, установок, ценностных ориентации, свой особый мир, где уровень самоуважения высок, где существуют иные способы самовыражения и самоактуализации», и вся эта система «включается» в период опьянения, вытесняя «трезвеннические» стереотипы поведения, мировосприятия и свморепрезентации себя в мире. Так, в состоянии опьянения больной «вдруг» вспоминает, что ему нужно навестить друга, чтото сделать, куда-то съездить, с кем-то выяснить отношения. Наутро он не может ответить на вопрос «зачем он это сделал», не способен понять и вспомнить детали и мотивы «пьяного» поступка. При этом, в состоянии алкогольного опьянения, порой, «вдруг», вспоминаются события, которые ему не удавалось вспомнить в трезвом состоянии.

Можно сказать, что в состоянии опьянения актуализаруется второе «Я», и перед окружающими вдруг предстает совершенно другая, незнакомая личность, имеющая другие ценности и понятия, функционирующая под влиянием «алкогольного динамического стереотипа».

Э.Е. Бехтель данный процесс называет не деградацией, а деформацией личности, поскольку в его основе процесс обогащения одной (алкоголизированной) личности за счет обеднения другой (трезвой). Т.Т. Горски пишет о «Я больном» и «Я здоровом», необходимости учитывать это в терапии и предписывает ряд псхиотераевтических методик для восстановления конструктивного баланса.

Короленко Ц.П. вслед за С. Nakken формулирует Концепцию формирования аддиктивной личности, когда внутри аддикта формируется новое образование – «аддиктивная личность», сосуществующая с индивидом на протяжении всей последующей жизни и готовая «выйти наружу» в любой момент. Короленко Ц.П. подчеркивает, что некоторые исследователи «сравнивают это состояние со множественной личностью, при которой на сцене «выступает» то одна, то другая личность». «Аддиктивная личность находится в постоянном поиске объекта или события для того, чтобы сформировать с ними аддиктивные отношения. Поэтому даже при избавлении человека от одной конкретной формы аддиктивной реализации, он легко переключается на другую» (Короленко Ц.П., Донских Т.А., 1990), реализуя потребности своей второй аддиктивной личности, раз сформированной в прошлом.

О формировании нового алкогольного «ядра личности», подчиненного смостоятельной мотивирующей силе алкоголя, влияющей на формирование новой аддиктивной позиции личности и «готовности постоять за нее как за нечто главное и неизменное» говорит Б.С.Братусь (Братусь, 1988).

«Диссоциация, несомненно, является одним из признаков алкогольного изменения личности как на донозологическом этапе, так и в процессе заболевания» (Бехтель, 1986, с.178). Диссоциация наблюдается у любого злоупотребляющего алкоголем, в частности, «психосоматическая диссоциация», возникает на 3-ем этапе («этапе исхода») бытового пьянства (классифицировано Э. Е. Бехтель, 1986), который начинается после 40 лет и длится на протяжении всей последующей жизни индивида.

В состоянии опьянения происходит стереотипизация поведения. Э.Е. Бехтель (1986) считает, что «это именно формирование новой системы ассоциативных связей, алкогольного стереотипа» (Бехтель, 1086, с. 178).

Т. Stom, R. G. Smart (1965) амнезию в состоянии опьянения объясняют процессом диссоциации: навыки, формируемые в состоянии опьянения не воспроизводятся в трезвом виде, однако, стоит выпить, как сразу возвращается «память» и снимаются все амнезирующие ограничения.

Таким образом, несмотря на то, что и сследователи по-разному описывают структуру антиидеальной личности больных алкоголизмом, возникает правомерный вопрос о дальнейшей типологизации алкогольной личности в контексте «антиидельного-Я» и создании теории аддиктивной личности.

Научно-практический журнал
«ЧЕЛОВЕК, ИКУССТВО, ВСЕЛЕННАЯ»
По материалам 5-ой международной конференции в Сочинском государственном университет. 2018 г. [с.253] [Скачать pdf]